В супермаркетах почему-то работают все кассы, летние кафе начинают разбирать по одной досочке, это затянется надолго, настройщики возятся с кофейными аппаратами, а по утрам люди заказывают кофе в Кофеине, я брала там вчера латте, чтобы поставить стаканчик на пол в фойе кинотеатра. Сзади листья клена бывают вяло-розовыми, вода стоит в каменных чашах, а люди наклоняются к окошку продавцов, мусорные урны на улице Горького наклонены под тем же углом. На скамейках сидят, лежат и целуются. У входа в театр в десять уже собрался народ, а утки постоянно ныряют головой в воду. Провода сплетаются над головой, как слабая черная паутина, много дорических колонн и платанов. Люди выходят покурить или дегустировать коньяк, обеденный перерыв, асфальтовая плитка блестит слюдой. Я шагаю по ней с таким нажимом, будто иду не сама по себе, а по самой себе. Сапоги отбивают неровный, но ритм. Закаты начинаются с обратной стороны листьев кленов. Деревья нельзя унести с собой в фирменном пакете, и осень тоже, и что-то так и не будет достроено.